Смит и Робби — прямо как кофе с молоком (без этих ваших рассисстсских намеков, пнятненько?!) — бодрят, смешат, дополняют друг приятелю и классно смотрятся совместно. Один — целый такой возвратился в человечесий вид. Вторая — давит из мужчин гормоны. А около — шахматы, разводки, оп-оп-чидагоп и ручки-то вот они! Весело, лихо, с огоньком и стразиками. Прэлесть, да?
— Обожы, какой я мужчина — отправлюсь да наемся стрихнина! Давненько что-то не попадалось ничего хорошего про мошенников. Все больше какие-то морды кирпичом да кулак в бороду. А это вот — просто-таки рижский бальзам на измученную репертуаром душу. Тут тебе и криминаль, и фам-фаталь, и геосинклиналь. И лохи сладкие, и булочки вкусные, и Уилл целый такой ироничный. — Ребят, а я еще и нижний брэйк могу.
Меньше, прожженный жулик принимает на поруки элегантную (как рояль) блондь — по профилю подрезания кошельков, логистического потыривания часиков объективов и прочей экспроприации. Рояль крепнет не по дням, а по секундам — и вот уже случается взасосучая любовь поперек шуток с прибаутками. А позднее узнается, что эндорфины не превосходно воздействуют на ловкостьрукиникакого мошенничества — и голубки тут же и расстаются. Чтобы опять встретится через годы с расстояньями по разные стороны баррикад и накакать друг другу за шиворот . — А-а-а бе-э-элый лебедь на пруду-у-у. .клевал Никиту Джигурду!
Ну, что тут сказать? Очень также миленько. Похоже и на «Иллюзию обмана», и на оушеновских кентов, и еще примерно на пол-Голливуда. Бодро, лихо, под хорошую музыку и весьма себе драйвово. — Сообщила мамка: не жарь попкорн за рулем.
Уилл ощутимо собрал форму и опять прямо пучится от обаяния. Марго кроме этого пучится, но в других местах и очень не зря. Искры между ними так и вьются. И половина периодической таблицы шипит. Фактически со старта драйв так и плещет с экрана — хоть ты глаз не отводи. Кто не юморит, тот ворует. Кто не ворует, тот юморит. За руками следить — одно удовольствие. Недаром же актеров консультировал преступник № 1 в мире Аполло Роббинс. Так что я бы на данный момент перед Смитом лопатником бы не светил. Смотрите за руками.
Но, я и раньше не светил, но на данный момент уж точно не буду.
Но не сущность. Вся эта прелесть вываливается с экрана впредь до душевного разлома, а позднее нежданно начинается совсем второе кино, в котором режиссера как как как как как как словно бы бы бы бы бы бы бы бы бы бы бы бы подменили (недаром их двое — и второй, возможно, лопух). Вторая половина сильно проигрывает первой, и, если бы не купальничек Маргоши, санторины конферансы да концовочка с перчиком, вероятно было бы также расстроиться. — Мужчина, ну шо вы такой липкий, как чупачупс в трамвае?! — Не, ну что за люди — не дадут также в кустики отойти!
Но вы не успеете. Потому как по сумме всех слагаемых киношка успевает забрать вас горяченькими еще в дебюте — так что предфинальные провисания вероятно засчитать за авторский прием — дабы не расслаблялись. — Превед.
В остальном же — жирненькое, динамичненькое,глянцеватенькое и все такое летнее кино про обаятельных скотиков. Скот скота ниже живота, аге. А вы начнёте подмечать и радоваться. — Неизменно хотел быть блондинкой.
Разве ж это не прэлесть? Вот-вот. В том-то целый и фокус. И чпокус.
И ахалай-махалай, кстати, кроме этого. Кличьте Лукумыча — пущай начинает себя за локти кусать, любитель. — Канай из этого, Амаяк.
